Свт. Иннокентий Херсонский

Жизнь священномученика Киприана, Епископа Карфагенского

(Сведения сии почерпнуты из собственных сочинений святого Киприана и особенно из его писем; из жизни святого Киприана, писанной Понтием диаконом, который неотлучно находился при нем в последние годы его жизни; из похвального слова святому Киприану Григория Назианзина и беседы Августина о мученичестве святого Киприана; а также из некоторых мест в писаниях Иеронима, Августина и других, где они сказывают что-либо о святом Киприане)

Фасций Цецилий Киприан (полное наименование святителя) родился в Карфагене, знаменитом городе Африки, около 201 года. Неизвестно, кто именно были его родители, ибо ни он сам, ни его дееписатели не упоминают о них. Известно только, что он произошел от знаменитой карфагенской фамилии (Григорий Назианзин в похвальном слове святому Киприану), и что родители его, обладая великими богатствами, не имели единственного истинного сокровища — веры во Христа.

Воспитание, полученное Киприаном, соответствовало знатности происхождения и отличным его дарованиям. Он был обучен всем наукам, которые входили в состав тогдашнего языческого образования, особенно же изящным (Понтий, из жизни святого Киприана). В последних оказал он столько успеха, что из слушателя красноречия непосредственно сделался наставником оного в Карфагенском училище (Иероним, в каталоге знаменитых мужей). Зная обыкновение, согласно коему в древности должность публичного учителя красноречия большей частью была соединяема со званием судебного оратора, и из слога некоторых писем Киприановых (Письмо к Донату) заключают, что он дар слова своего употреблял, между прочим, и на защищение невинности перед зеркалом правосудия.

С основательным знанием отечественного (латинского) языка Киприан соединял обширные сведения в греческом. Посему-то, сделавшись христианином, в сочинениях своих он нигде почти не держался какого-либо латинского перевода Священного Писания, а следовал (особенно в книге псалмов) собственному разумению греческого текста и, подобно Тертуллиану, всегда приводил Евангелия с греческим заглавием.

Рожденный и воспитанный в языческой религии, Фасций не был, однако же, из числа тех язычников, которые, будучи ослеплены предрассудками рождения и воспитания, не усматривали ничего нелепого в язычестве. Он не мог без негодования присутствовать в цирке, где несмысленные юноши искали безрассудной славы в сражении со зверями, и где безумные матери с торжественными кликами возбуждали к новым сражениям детей, уже истерзанных лютыми животными (Письмо к Донату). Бесстыдные представления позорных действий в театре, сопровождаемые всеобщим восторгом и одобрением, также не нравились Фасцию, и производили в нем одно сожаление о том, что порок не только остается ненаказанным, но и живет с похвалою в памяти потомства. Особенно же сокрушалось сердце его при мысли о бесстыдных деяниях, коими мифология старалась украсить историю своих богов. Чего доброго, думал он, можно ожидать от тех людей, кои поклоняются столь развратным богам? Печальный опыт еще более укреплял его в сей мысли! Разврат царствовал во всех состояниях: в судилищах, чертогах царей, даже в храмах совершаемы были такие преступления, коих можно было ожидать только в вертепах разбойников; благоразумнейшие люди старались быть только сокровеннейшими злодеями; нравственность, изгнанная из сердец, оставалась на одном языке» вместе с ним обращалась и превращалась по прихотям страстей. Все сие, произведя в Киприане отвращение от язычества, возбудило в душе его спасительный глас истинной религии.

Дух Киприана находился в самом мучительном состоянии. Он видел ложь и суету того, что другие и он сам почитали за истину; ощущал в душе своей непреодолимую потребность истины, и не находил никакого способа удовлетворить оной. Ум его боролся с тысячью сомнений, из коих каждое превышало его силы. Сердце его изнемогало среди множества противоположных желаний, из коих одни привлекали своей чистотой, другие увлекали своей грубостью. Киприан, так сказать, висел между небом и землей. Но поскольку он искренно алкал правды, искренно жаждал истины, то Промысл не умедлил ниспослать ему хлеб небесный и воду жизни.